Теодор Артрийский [кто вообще мог подумать, что у него будет фамилия, причем такая? Точно не он] в столице Дамакии уже второй месяц. Он почти не дергается, когда за окном пролетает грифон или трессим, не удивляется тому, что члены Совета передают ему сообщения через своих фамильяров. Его голова болит все меньше, несмотря на то, что занятий с наставниками с каждым днем становится все больше. Наставник по дамакийскому и иллионскому, наставник по магии, наставник по политике, наставник по этикету, наставник по истории, наставник по тому, как правильно справлять нужду в общественных местах... Теодор принимает необходимость уничтожения своей старой личности и перекраивания себя в нечто новое как интересный опыт, не сопротивляется и не злится. Его ум всегда был слишком живым для того, чтобы просто пасти коров в Народной республике. Но даже воспринимая будущее царствование как приключение, он устает.

Теодор регулярно прячется от бесконечных учителей и менторов, желая насладиться хотя бы минутой пребывания в новом статусе. Наставник по этикету говорит, что всего через пару дней его статус изменится, обращаться к нему будет положено как к "Его Величеству", а сам он получит новый титул, включающий в себя столько слов, что Тео закатывает глаза и чешет бороду каждый раз, когда его произносят целиком. Ему не нравится идея быть королем. Но ему нравится наслаждаться благами роскоши, чудесами магии и новыми возможностями, открывающимися перед ним.

Одной из таких возможностей становится Морвейн. О наличии у будущего короля единокровной сестры он узнает лишь спустя месяц своего пребывания в Дамакии. Члены Совета уверяют, будто "думали, что он уже в курсе", Виктор, ее супруг, отмахивается мол "да она сейчас все равно погружена в мысли о ребенке". Теодор смотрит на них с подозрительностью куницы, принюхивающейся к курятнику. Он, может быть, еще не интеллектуал и не особо разбирается в придворных интригах, но дерьмовых людей повидал на своем веку не мало. И если человеку у власти не говорят, что у него есть близкий родственник, то едва ли это продиктовано простой забывчивостью. Особенно в вопросах забывчивости и заботы о его сестре Теодор не доверят Виктору, который даже не попытался сделать вид, что возвращение потерянного принца обрадовало наместника. Более того, за два месяца пребывания в столице, где наместник продолжал исполнять обязанности главного человека в Дамакии, Теодор ни разу не видел его жены и даже не слышал разговоров о том, как сердобольный Вортшилл тоскует о любимой. Для Тео - человека, опирающегося на собственные чувства и эмоции в куда большей степени, чем на прагматизм, подобная холодность говорила о многом.

Слово принца - не слово короля, но все еще имеет определенный вес. Как бы Виктор не пытался скрыть Морвейн от ее брата, Теодор настаивает на том, чтобы юная девушка прибыла ко двору за пару дней до его коронации. Запланировав ужин и крайне скромный прием, потенциально позволяющий им поговорить, а не только чинно кланяться друг другу, Теодор возвращается к своим привычным занятиям. А там где привычные занятия с десятком различных наставников, там и желание сбежать от них и утопиться в Лектосе. Благо, что уроки дамакийского языка проходят в свободной форме, и они вместе с учителем могут прогуливаться по саду или замку, оттачивая произношение особенно сложных для принца слов. Именно после этого урока Теодор и заворачивает в один из темных коридоров, скрываясь с глаз наставника, личной охраны и даже Анежки, которая с недовольным видом ходит за ним последние несколько дней. Теодор отмахивается от необходимости принять ее на разговор, а сама она не теряет надежды подловить его вне покоев или зала совета. На несколько мгновений будущий король Дамакии остается совершенно один. Пережидает несколько минут, пока обеспокоенная его пропажей толпа уберется подальше и шагает на свет.

И мгновенно врезается в юную леди с темно-каштановыми волосами, которые едва не попадают ему в рот.

Теодор пятится со смесью паники и неловкости, отчаянно пытаясь вспомнить все правила этикета, которым учили его в подобных случаях. Не вспоминает ни одного, поэтому смеется, кладя руки на девушку, одновременно проверяя, не ушиб ли он ее и поправляя съехавшую от столкновения прическу. И пока его ладони неуместно касаются юной лени, Теодор осматривает ее со всей дотошностью, осознавая, что еще ни разу не видел ее в замке. Зато в легкой волне каштановых локонов, в распахнутых глазах и мягкой линии челюсти легко узнается ее принадлежность к роду Артрийских. Он видел схожие черты на картинах и фресках, он видел их в зеркале, когда смотрел на себя. Его руки останавливаются, когда он внезапно осознает, кто может стоять перед ним.

Осознание того, что перед ним может стоять его сестра, в первые секунды обескураживает Теодора, и он на мгновение замирает, наклоняя голову к плечу и сощурив глаза. Присматривается, позволяет себе сделать несколько осторожных шагов вокруг девушки, ведет пальцем по воздуху, словно очерчивая ее лицо и примеряя к нему те изображения Морвейн, которые сделали художники, пока она будучи ребенком жила в Сораше.

- Это ведь ты, да? - он забывает про любые манеры, глядя на нее. Шок сменяется переполняющими его восторгом и ужасом, и без-пяти-минут-король уступает место простому фермеру Тео, который только что осознал, что в этом мире у него есть родственный человек, живой, настоящий, даже похожий на него внешне. Он не протягивает руки, но сдерживает себя от нападения с объятиями. Продолжает лишь смотреть на девушку озадаченно и воодушевленно. - Ты Морвейн Артрийская? Моя сестра?

Подпись автора