Теодор стоит у двери, поправляя отвороты плаща, приглаживая волосы рукой, облизывая губы. Он повторяет эти движения раз за разом, словно находит успокоение в этой предсказуемости. Сделать шаг вперед кажется жестом излишне смелым - к таким он не привык за тридцать лет в Народной республике, не смог привыкнуть и за несколько месяцев в Дамакии. Смелость - это то, чего всегда недоставало Артрийскому в достаточной степени. Осознание того, что последующие за этим шагом события могут в корне изменить его жизнь, пугает до чертиков. Люциан не спрашивал его, появиться ли ему с оглушительными новостями, и поэтому новости о его статусе легли в его голову мягко. Сейчас же, имея за своими плечами немалый багаж знаний, верований и надежд, он испытывает страх.

Страх перед будущим. Страх перед Лаурой.

Лаура была не похожа ни на одну из женщин, что он встречал ранее. Все в ней казалось инородным, чужим, и вместе с этим притягательным. Теодор не мог и подумать, что женщина может быть у власти, а она не просто заправляла собственной гильдией, но и участвовала в Совете на равных с остальными. Ее мнение имело вес, ее голос слушали, ее речь звучала плавно и успокаивающе, словно колыбельная матери. Вместе с этим, она выглядела сильной и обескураживающе прекрасной со своей кожей цвета шерсти молодого бычка. Теодор никогда не видел ничего подобного раньше. И пусть мультикультурная Дамакия в последующем расширила спектр его знаний о происхождении иллионцев, первое впечатление все же оставила за собой Лаура - загадочная и таинственная, как сама ночь.

Теодор признает, что испытывает к Лауре не только интуитивное доверие, за которое он выбрал для столь важной беседы именно ее. Он переполнен благоговейным трепетом, который бывает лишь когда жаждешь прикоснуться к чему-то невообразимо прекрасному. Гильдмитресс восхищает его в самом лучшем смысле, и потому он нерешительно топчется у двери в ее дом, раз за разом поправляя одежду и прическу. Служанка Лауры вопросительно смотрит на него, отвешивая очередной поклон. Она уже обозначила, что гильдмистресс ждет его в зимнем саду, предложила напитки, закуски и совершенно отчаялась понять, почему король не проходит вглубь дома. Теодор делает последний тяжелый вздох и решительно направляется в сторону, которую указывает ему девушка. Еще не хватало, чтобы его подданные судачили о том, что Артрийский выжил из ума.

Зимний сад [оранжерея? изощренный балкон?] поражает Теодора не только разнообразием растений, но и множеством запахов, переплетающихся в чарующем аромате сырости, свежести и сладости. Зелень и яркие фентезийные цветы оплетают светлые колонны, и Теодор невольно задумывается о том, что представлял себе жилище Лауры иначе - темнее, строже, таинственнее. Не разочарование  - удивление пробегает мурашками по спине, когда среди растений он отыскивает плетеное кресло с гильдмистресс. Одежды ее легки и далеки от церемониальных, а движения расслабленны и успокаивающи. Теодор целует фривольно протянутую руку, забывая о том, что формально его положение выше, и садится в кресло рядом.

- Как всегда, очарован, Лаура. Гильдмейстер Эльстан к нам не присоединится?

Теодор отмечает, что спрашивает о муже гильдмистресс вовсе не из правил приличия, а искренне надеясь на интимную обстановку. Разговор их ждет слишком важный для Теодора, чтобы делить его с кем-то, кому он не может доверять. Не то, чтобы к Лауре он испытывает  безоговорочное доверие, но ее фигура в Совете смущает его меньше всего. Она всегда проявляет к нему участие и уважение, помогает дельными советами и ни разу не заставила усомниться в том, что она на его стороне. Если уж с кем из гильдмейстеров он и чувствует себя надежно, так это с ней.

- Земли вашей гильдии удивительны. Я попросил гнать лошадей вдоль берега и с удовольствием насладился морскими просторами. Северное море имеет свой собственный шарм, не находите? Тяжелые, темные волны будто скрывают целый мир, в котором прячутся тысячи хтонических чудовищ. Одна мысль об этом захватывает дух...

Теодор не только искренне восхищается Катанией, но и довольствуется собственной речью, будто пробуя на вкус каждое слово и сравнение. Он не может не любоваться ей - своей трансформацией из свинопаса в человека приличного общества. Это помогает ему меньше робеть перед гильдмистресс и больше чувствовать себя тем, кем он является на самом деле. Королем.

- Как я писал в письме, меня привело к вам дело чрезвычайной важности и секретности. Я могу быть уверен в том, что наш разговор не покинет стены этого поместья? - Теодор улыбается, но не той улыбкой дурачка из Бичеславии, которая играет на его губах в искренние моменты веселья. Он серьезен, насторожен и вежлив ровно в той степени, чтобы дать понять - доверие к Лауре будет подвержено тщательной проверке. Кроме этого, он кидает взгляд на служанку и садовника, намекая на их молчаливость.

Подпись автора