Людей недолюбливали за разные вещи. Кого-то до паники раздражала совершенно привычная Лилиан импульсивность, кто-то ненавидел чужую красоту. Чаще всего, и это очень трагикомично, одни ненавидели за то, что другие любили. Лилиан не стала исключением. Её спокойствие и мягкость кому-то казалась недопустимым лицемерием в таком месте как фламманский двор. И это не заботило молодую графиню до тех самых пор, пока не заставало за завтраком с новостями о "внезапном подарке доставленном в конюшню". Новость принесла дворцовая горничная, а не какой-нибудь личный слуга с нашивками, как это принято, и уже этот расклад насторожил Лили. Она решила не спешить, оправить причёску, спокойно доесть и спуститься лишь пятнадцать минут спустя, о чём сейчас искренне сожалела.

    К её приходу к королевским конюшням, вокруг была уже знатная толпа, встретившая её стрелами любопытно-лукавых взглядов. В центре этого сборища бесновался великолепный серый, почти серебристый жеребец. И по тому, как расступились некоторые люди, подпуская в эпицентр происходящего - это и был внезапный подарок. Прекрасный, дорогой, злой  и необъезженный. Он с ржанием наворачивал круги, избегая неловких рук конюха и слуги с гербами графини Сессиль де Амье. И всё так быстро встало на свои места. Недавняя колкая ссора, когда графиня очередной раз нелестно намекнула на причину быстрого взлёта Лилиан на место первой Дамы почёта, и собственный ответ про то, что королю виднее их всех, кому какое положение занимать. Граф де Амье был богат, очень богат, но слишком высокомерен и достаточно часто ему намекали, что пора вернуться в свои владения, из-за чего Сессиль лишалась привычных балов и любовников. Как разозлённая кабаниха, де Амье искала кому швырнуть в лицо деньгами, превознося себя ими над родом и манерами. И сейчас жертвой стала Лилиан, а точнее - привезённый жеребец.

    Бедняга! Он совершенно не виноват, что из него сделали неудачную насмешку, просто потому что с ним не смогли сладить конюхи самой Сессиль. Хотя возможно личный слуга даже накормил его чем-то непригодным или раззадорил, прежде чем "потерять повод", с графини де Амье бы сталось отдать подобные распоряжения.

    - О! Миледи д'Асерак, простите, - говорил он тем временем "только заметив" вышедшую на видное место Лили, - я должен был презентовать вам этого коня лично, он вёл себя покладисто всю дорогу, но тут что-то случилось, он буквально с цепи сорвался. Ату!

    - Ничего страшного, - Лили улыбнулась, никак не подавая вида, что эта сцена вызывает неудобства, - мы все бываем не в духе с долгой дороги. Миледи Сессиль удивительно щедра, это прекрасная лошадь, - "прекрасная лошадь" сделал ещё один круг, нервно роя копытом землю.

    Но не смешно ли, похоже избавляясь от "безумного" жеребца, она действительно сделала отличный подарок. Лили знала этот тип лошадей - запушенные с рождения, не приученные к людским рукам, узде и седлу, за четыре года они превращались в коней-убийц, племенных жеребцов, которые никогда не будут осёдланы. Но этот серебристый красавец ещё не перешёл черту. В его глазах была скорее бешенная паника, чем желание повалить человека и упасть на него сверху, передавив все рёбра. Всё что требовалось - чтобы тесный круг зевак разомкнулся и животному дали успокоиться, а не гонялись за ним, как ужасная пародия на стаю больных волков!

    Лили была вся погружена в мысли о том, какими тактичными методами распустить собранных ради этого случая людей и отвадить подальше неумелого конюха, будто ни разу в жизни своей не видавшего необъезженного жеребца. Как глубокую задумчивость прервал знакомый бодрый голос. Арон, в его типичной простонародной манере, ворвался в сужающееся душное кольцо приятный ветерком. Улыбчивый, бодрый и такой непростительно прямолинейный!

    - Я уверена, миледи Сессиль не хотела меня обидеть своим подарком, - выдав лёгкую улыбку ответила она Арону, между строк прося и надеясь, что гвардеец сбавит тон при таком количестве алчущих слухов ушей, - Это действительно прекрасная лошадь, просто он молод, я предполагаю полтора-два года, и скорее всего слишком привык к свободным и просторным полям, чтобы спрятать свой характер.

    "Как и некоторые из нас", - она бросила на Арона один ироничный взгляд, но только один. Иначе они сойдут за заговорщиков, которыми уже почти являются. Но его присутствие рядом немного развеяло подкатывающую к сердцу апатию. Она действительно уставала от изощрённости фламманского двора, но неужели её должна поколебать норовистая лошадь? Уж тем более она не даст её просто пристрелить!

    - Месьё де Круж, вы вольны просить перестрелять всю свою конюшню, если вам это угодно, но мне бы не хотелось, чтобы кто-то тут убил подаренного мне коня, - Лили попыталась поймать взгляд говорившего, но свойство всех крикунов по всему миру, они стараются кричать тем громче, чем больше между тобой и ними спин.

    - Но миледи д'Асерак, этот конь опасен для окружающих! - высказала своё мнение пришедшая, без сомнения, одной из первых баронесса д'Мерзье. Лили бы совершенно не удивилась, если она и положила начало сбору местного дворянства, их близость с сделавшей спорный подарок Сессиль была известна при дворе. Всем всё было известно, но все гарцуя изображали непонимание этой сцены. Это очень утомляло при любом дворе, но фламманский превознёс такой этикет в некую форму Абсолюта.

    - Я уверена, что бедное животное ужасно напугано большим количеством людей, - "что так быстро собрались обсудить его опасность в столь тесном кругу", - Действительно, баронесса, почему бы не перестать толпиться так близко к жеребцу?

    Животное в очередном круге своей злости взрыло задними копытами землю, бросая комья на неловкого конюха. Галдящими птичками между дворян пошли охи, никто не спешил заканчивать своё утреннее развлечение.

Отредактировано Lilian de Acerac (2024-03-19 16:49:51)

"И вовсе он не убийца!", - едва не слетело обиженное восклицание с губ, в защиту замученного высокими интригами животного. Но Лилиан, в повороте головы, увидела хитрую усмешку гвардейца Фавро и словила воробушка слов на вылете. Красовался, или просто пугал назойливых дворян - не важно, Арон играл на её стороне. Что самое главное - в его глазах было любимое свойство Лилиан с тех времён как она себя помнила - решительность.

    Хоть Лили, с детства в седле и всегда находившая язык даже с самыми свирепыми отцовскими гончими, понимала, что с конём можно сладить, за движениями гвардейца она наблюдала с тем же внутренним напряжением, что и все. Случайность, фортуна, она любит смельчаков, пока не передумает. И копыто легко разобьёт голову, если метко им ударить. Но Арон двигался "как положено", медленно и сбоку, шаг - и остановится, чтобы конь привык к такому расстоянию, потом ещё шаг.

    - Вы бы всё-таки отошли, а, господа благородные, - выкатился поближе к "заворожённой публике" конюх, пугая даже не столько угрозами буйства серебристого коня, сколько запахом утреннего отчаяния вечернего забулдыги. Некоторые господа и дамы охнув и взяв в руки расшитые платки отошли ещё на пару метров, Лили улыбнулась ему, но качнула головой. Как только гербовые слуга Сессиль де Амье перестал устраивать спектакль, конь замер, давая гвардейцу ещё три шага вперёд. Когда Арон заворковал, это звучало так нежно и ласково, что шепотки дам в гостиной принцессы начинали обретать более понятную и твёрдую почву.

    Люди на лужайке были как на бесплатном представлении ярмарки, и будто бы никто из них не видел лошадей, или буйных лошадей, или гвардейцев закидывающих лошадям на шею верёвку. Нет, конечно же дело не в этом. А в том, что утро в замке было томно-спокойным и вечно голодный до сплетен фламманский двор почти зачах без сенсаций. Без великих иголок в чужую репутацию, что шумит по гостиным дворца неделю, максимум две, а потом забывается. Все ждали развязки и общий настрой этого куража задавал такой простой сцене эффект театрального представления. Лили знала, что на сей раз её решили выбрать актрисой и целью их праздной скуки, и знала, что если показать хоть толинку лишней усталости от этой высокой игры, то эффект будет сродни свисту для гончих псов в охоте. Неинтересно шептаться о том, кто безмятежен на чужие булавки воткнутые в твой корсаж. Но Дио! Как же на самом деле её утомлял весь этот двор!

    И какое же было облегчение, когда Фавро наконец погладил коня по холке и морде, разбивая этим движением созданный наспех Сессиль миф. Лили широко и радостно улыбнулась его игривому поклону, поднимая юбки и тщательно обходя взрытую копытами землю, приближаясь к своему подарку. Будто бы он ей его презентовал, в самом деле. Слуга де Амье за спиной занервничал, видя, что план хозяйки как-то не складывается, но на его счастье, сама дарительница спускалась с лестницы дворца во двор.

    Лили этого не видела, также осторожно и спокойно, как и Арон, она подошла к коню, в первые моменты её приближения раздражённо дёрнувшему ушами.

    - Ты уже знаменитость, даже если не обгонишь первого жеребца на конюшне, - проворковала Лили, поглаживая чуть взмокшую горячую шею. Серебристо-белая грива так и просилась в косы. Он был прекрасен! И норовист. Тот самый тип животного, с которым ты долгими часами проводишь просто сидя рядом и читая, пряча яблоки в принесённой корзине, пока твой запах и твоё присутствие не станет для городого животного тесной связкой со всем тёплым и приятным, что есть в этом мире. И оно не выберет тебя, гордое, недоступное, но вверяющее себя единственному всаднику. Да, Сессиль не знала, что сделала ей прекрасный подарок! Но, конечно же, не так, как сама того хотела, а потому, в моменте, когда Лили нащупала нежную кожу за ухом жеребца, до неё донёсся голос де Амье.

    - Ах, миледи д'Асерак, какое счастье! Вы простите мою нерасторопность, слуги всё спешат делать заранее! Едва-евда успела сюда, - Сессиль обливала всех такой сладкой улыбкой, что готовая рассосаться толпа замерла, приклеевшись к ней вниманием. Будет ли новый раунд? Конечно же он был, - Но я так рада, так рада что мы успели его вам привезти! Так рада, что вы так быстро нашли общий язык. Я ведь специально готовила этот подарок вам к выезду! Вы будете прекрасно смотреться на этом коне!

    Две недели. Через две недели двор выедет на охоту в пригород. Большая толпа, шум, смена запахов - необученная лошадь верная дорога к сломанной шее. Все в целом тут это знали. Лили очень захотелось тяжко вздохнуть, но память о том, чем оканчивается слабина в этом обществе заставила сдержаться. Она взглянула в растревоженный, но уже не злобный глаз коня.

    - Вы правда невероятно щедры, Сессиль. Таких лошадей обычно оставляют себе, для продолжения племени, - попыталась мягко перевести тему Лили.

    - Ах. да бросьте, я же совсем-совсем не ездок, не то, что вы! А мне вся эта конюшня досталась от брата, упокой Дио его буйную душу. Мне при дворе совсем некогда заниматься их разведением, да и я в этом совсем не понимаю. Для вас мне ничего не жалко, дорогая Лилиан! Вы же говорили, что любите верховую езду, я выбрала самого красивого жеребца! Он вам не нравится?

    - Нет, что вы, это изумительный конь, - она чувствовала, что её загоняют, и правильные слова отказа уже почти вертелись на языке. Все бы это поняли. Пара недель шуточек, действительно, неплохой шлепок по гордости - при дворе вообще опасно прямо говорить, что ты на самом деле хорошо делаешь. Это было бы правильно, но как-то несправедливо по отношению к коню. Для Сессиль этот малыш - игрушка. Ненужная скотина, которую можно использовать ради двухнедельной потехи. Она не права, это прекрасный конь, - Он молод, и у него настоящий характер. Я была бы рада, если бы рядом со мной было побольше тех, у кого столь горячее сердце. Я назову его Бельфлёр. И думаю вы сможете увидеть нас на выезде.

    Конь переступил ногами, но не вздыбил. Сессиль секунду не могла определиться, улыбнуться ли ей шире в победе, или придумат что-то ещё. Очевидно, она ждала отказа. Лили редко когда упрямствовала при дворе. Но шепотки не разошедшихся дворян приободрили де Амье. Она дёрнула головой в победном жесте и после ещё круга сладких любезностей, тесное кольцо загонщиков стало расходиться.

    Лили едва слышно выдохнула - как же её утомляли эти игры! Как вспомнила, что всё это время за её спиной, придерживая верёвку стоял другой молодой мужчина с очень горячим сердцем и норовом. Она повернулась к Фавро, поняв, что они стоят почти в плотную.

    - Вы меня сегодня спасли от очень неловкой сцены, Арон. Похоже я ваша должница, - она улыбнулась, не прекращая гладить коня, - если бы я знала хоть немного заранее, то принесла бы тебе яблок, малыш, - проворковала она уже Бельфлёру, - Но мне кажется, ты скушал столько комплиментов, сколько не говорили ещё не одной даме, - и вернула лукавый взгляд на Арона, - поможете отвести его в конюшню?

- Сберегите все предназначенные мне слова для другой дамы, Арон, двор полон тех, кто заслуживает их, - а также полон вздохов и шепотков. Многие женщины заглядывались на молодого гвардейца. Красивый, лихой, любимец женщин, и “утешитель одиноких и вдов”, о нём ходило много слухов. Конечно никто не стремился связать себя узами с безродным непризнанным бастардом, но цепляя на себе жаркие взгляды, ловя щедро сыплющиеся слова, многие не отказывали себе и в интрижке. Не всех волновала честность, как это было с Лили. Не у всех дам было столько ярких и горящих братьев, довольно рано приучивших свою младшую и к комплиментам, и к тому, что они мало чего стоили без дела и без совести. Ей не казалось, что у Ароне нет совести. Ей казалось, что он с ней слишком часто вступает в сделку.

Но каждый раз, отсыпаемся его вниманием, она спотыкалась даже не о память о Франциске, остывшую слишком быстро для той любви, которой мать горела к отцу. А о маленькие бусинки глаз Кристиана, чьё имя она теперь носила вместо перевязи на груди. И стоило ли ей с таким бременем соглашаться на выпад Сессиль? Её обязанности не позволят ей тренировать и искать подходы к Бельфлёру днями на пролёт. Куда там! Меньше чем через полчаса ей уже надо быть у принцессы…

И будто прочитав эти мысли, Арон полуобернулся к Лили, идущей чуть позади. Они были почти у порога конюшни, куда она ради сохранения подола платий сама не зайдет. То еще развлечение сплетникам - прийти с сеном на юбке. Лили замерла, будто бы действительно только из-за этикета, запрещавшего идти дальше.

- Вы действительно хорошо разбираетесь в лошадях, Арон, - мягко улыбнулась она, немного оттягивая свой ответ. Мотив лихого гвардейца читался в глазах. Он был очень прямолинеен в своём внимании ей. Но ведь это и правда выход. Безумный, как вылазки из окна башни в лес… - Принесите мне “весточку от принцессы” ближе к восьми вечера. Я подумаю и дам вам ответ.

Она чуть кивнула и сделала пару шагов от конюшни, поколебалась и обернулась снова на Арона и на Бельфлёра. Хоть иногда она бывает в этих стенах не одна…

В покоях была только нянечка Эмма, засевшая в углу с рукоделием, Лили и Тьен, её маленький тигрёнок. Служанка была отпущена до утра, а смену платий помогла сделать эльмская нянечка, одна из тех, кто никогда не предаст. Графиня решилась на ночные выезды ещё тогда, перед конюшней, и никакого рационального объяснения этому не было. Она будто просто увидела щель между прутьев своей клетки, и вспомнила, как пахнут парки и леса по ночам, когда ты в них против правил и запретов.

    Но когда бы мужчина понял правильно быстрое "да"... И пришлось добавить "но".

    Люди породы Арона часто теряются при виде детей, так близко и так интимно оставленных рядом. Этот странный эффект был на лице Алека, когда вечно лихой и горящий как пожар брат рассеяно осматривал Кристиана, потеряв всякую дерзость и всякую спесь. Он имел своих двух, её прекрасных племянника и племянницу, но вечно занятый флотом, он пропустил тот момент, когда они были крошками, свёртками четырёх килограмм весу, с непонимающим аканьем смотревших на статное красивое лицо над ними. Тогда Алек будто бы понял, что их младшая авантюрная сестрёнка, которую он затаскивал на деревья, стала женой, женщиной, матерью.

    Кристиану было полтора, он весил двенадцать, и вместо "аканья" заучивал слова, также быстро, как буквы букваря. Но Арон, бодро вошедший в покои, стоял с тем же самым лицом. Лили словила себя за секунду до ироничной улыбки. Понял ли он, что она в первую очередь мать, графиня, а уже потом - одинокая женщина?

    - У нас бывает мало времени вместе, - Лили с нежной улыбкой поцеловала полуторогодовалого мальчишку в щёку. Франциск был светловолосым и светлоглазым, но Кристиан весь пошёл в породу Сантар - карие угольки любопытных глаз, каштановые с золотым отливом волосы. Она испытывала немного постыдную гордость от того, что в нём так много от неё, так мало от мужа. Её мальчик невероятно быстро учился, правда пока, в виду того что нянечка была привезена с собой из Эльмхольда, фламманский граф "поприветствовал" гостя на эльмском:

    - Поехать на лосааадках, - протянул он, отцепляя одну детскую руку от лацкана Лилиан и протягивая в сторону того, к чему стремились все мальчики их семьи. Шпаги на перевязи Арона.

    Хмыкнув, Лили поставила Кристиана на пол, и он очень бодро, уже полгода как освоив бег на короткие дистанции, подбежал к ноге Арона и цапнул покачивающиеся на поясной перевязи ножны.

    - Сьпага, - совершенно авторитетно заявил малыш на детско-эльмском и задрал голову, рассматривая мужчину сверху. Второй раз прятать ироничную улыбку Лили не стала.

    - Шпага, - поправила Лили на фламманском, - моё сокровище, ты до неё ещё не дорос и уж тем паче - не дослужился. Эмма, - уже на эльмском обратилась она к нянечке в углу, - уложи Тьена сегодня спать без меня.

    - Да, миледи. Ну, что, Ваше совсем маленькое Превосходительство, время сказок, - обнимательно-полная женщина, вечно пахнущая молоком, хлебом и кашей подошла и подняла мальчонку в расшитой детской рубашке на руку.

    - Сьпааагааа, - печально выдохнул Кристиан, сжимая и разжимая кулачок в воздухе. Нянечка скрылось в смежной комнате, и Лилиан повернулась к Арону.

    - Чтож, я очень надеюсь, что мы не споткнёмся о корень по пути на ипподром, совершенно бессмысленно разбив всю затею. На мне слишком большая ответственность за одно целое графство. Ведите, Арон, - Лили встала рядом, но руки не подала, надевая на руки перчатки для верховой езды.

Даже гвардейские казармы не обходил дух фламманских интриг. Мужчины торговались информацией о том, кто с кем спит как рыбой на базаре. То, с какой беспечной лёгкостью Арон обещал не говорить о чужих любовных похождениях в обмен на... что? Контекст и взгляд молодого Эмиля не давали соврать - ещё не совершилось даже намёка на интрижку, а Лилиан уже в ней замешана. Она недовольно сцепила руки перед собой. Надо было ожидать таких последствий, конечно. Когда проходишь по тёмным коридорам, в самом простом своём платье, как воришка, то воришкой и посчитают. Но неприятное чувство обыденности и дешевизны адюльтеров в быте гвардейцев как-будто комкало зародившееся было чувство приключения.

    Она ничего не сказала Арону, и может в темноте он не заметил складок между тонких ухоженных бровей, но на поляну с лошадьми Лили вышла совсем без того задора, с которым недавно одевала верховое платье. Она ведь поступает так опрометчиво и так поспешно. Кому будет дело о том, что они даже не держались за руки, если этот Эмиль поссориться с Ароном и начнёт рассказывать слухи по двору ему назло?

    И будто набат в голове прозвучало голосом отца: "А ты о чём думала?". О ночных запахах, о лёгкости и непосредственности, о сложном но волнительном чувстве, когда недоверчивое и строптивое животное по шажочку добавляет тебя в свой круг доверенных. О том, что всё это можно пережить с кем-то, без удушающего чувства неловкости или стыда. Но видимо Лили не так сильно выросла, как ей самой хотелось верить. Она всё ещё не могла отказать себе в слабостях, и пройти мимо котят...

    Маленькое чёрное животное на столбе зацепило её внимание, и развеяло томительный тугой узел совести, почти сдавивший её шею, почти мотивировавший её повернуть назад. Она подошла к нему, стягивая одну перчатку и нежно почёсывая зверька за ушком. Животные проще людей. Они не знают что такое слухи и сплетни, и в кошмарном кошачьем сне не могут представить себе, что человеческие слова могут порушить жизнь. Но она родилась ни ласточкой, ни тигрёнком и даже не кошкой. И надо доводить дела до конца.

    - Я пришла приучать коня к себе, Арон, а не давать поводы для торгов о платках в кровати, - впервые с момента сцены заговорила Лили, и в её тоне прорезалась не проглоченная обида за разговор. Она отошла от столба с котёнком, ослабляя узелок кошелька, в котором лежал колотый сахар.

    - Здравствуй, мой хороший, - тон к Бельфлёру тёк и журчал, такой ласковый и такой контрастный предыдущей фразе. Конь поначалу переступил и для приличия предупредительно заржал, но Лили встала демонстративно перебирать кусочки сахара на руке, как драгоценные камни перед сорокой. И пару мгновений спустя он потянул шею, за ней сделал два шага, пока бархатистые губы не уткнулись в открытую ладонь. - Вот молодец! Вот умница. Сразу садиться нельзя, - Лили обернулась на Арона, - попробуйте пока его оседлать, я буду давать угощение, чтобы он стоял смирно.

Отредактировано Lilian de Acerac (2024-03-27 00:23:39)

Критика и упрёки стекали с Арона как вода с лебедя. Он едва ли понял причину недовольства Лили, переключившись на кокетство, и не прошло и минуты. Густая ночь скрыла в тени очередную складку между бровей графини, быстро, впрочем, разгладившуюся. Нельзя вести повод лошади с тяжёлым сердцем и дурными мыслями. Они как-то это чувствуют, гораздо тоньше, чем люди. И нервничают...

    Арон попробовал первый раз закинуть седло, конь недовольно переступил, вскинул мощную шею. Тусклым ореолом лунный свет путается в отросших шерстинках. Кто-то не подпустил конюха со скребком, и сколько шансов, что подпустит леди с каблуком?

    - Тише, Бельфлёр, тише, - рука ласково проводит полоску от ушек до кончика носа. Зубы не клацнули, уже победа. - Он всё понимает, Арон, животные всё понимают не хуже людей - когда кто-то нервничает, злиться, задорит его на потеху публике. Вряд ли у самого благородного мужа был бы ласковый нрав, если со свободных полей его, молодого и красивого, вытащили в центр дворца, чтобы толпа зевак посмеялась.

    Лили нашла опять нежную кожу за ухом коня, перебирая мягкий как у кошки пушок, и конь устало вздохнул. Да, он был орудием чужой потехи, мелкой интриги на две недели, а она? Она своим согласием выехать на коне лишь поддержала чужую затею. Так и хотелось прошептать: "прости мой хороший, ты такого не заслужил!", - коню на ухо. Но присуствие гвардейца всё ещё держало её в рамках. Не может же она показывать, что грызёт себя за такое поспешное согласие с Сессиль. Это фламманский двор, он не прощает переступания на пороге.

    - У него есть характер и гордость, это прекрасные качества, - вместо этого продолжила Лили беседу,  зарывая руку уже в гриву. Так и просились косы, - и я сейчас про вашего мальчика, - невольно смягчая свою же строгость, она иронично глянула вбок на Арона, - Возможно, говори вы ему столько комплиментов, сколько сейчас мне, он бы был куда добрее, гвардеец Фавро.

    Цокнув один раз, Лили потянула коня за недоуздок вдоль вытоптанной тропы ипподрома. Ещё столько всего - приучить к мундштуку, к тонкому хлыстику для верховой езды, и к движением ног всадника. Две недели! На что она надеялась? Не чудом ли будет, если этот конь просто прокатит её по кругу малого ипподрома на поводе?...

    - Вы бы оценили такую историю, Арон? - обернулась через плечо Лили, слишком одиноко чувствуя себя наедине со своими мыслями.

Откуда знает? Женский будуар полон смешков и перешёптываний. Даже тут, во фламманском дворе полном интриг, молодая красавица редко удерживается от того, чтобы намекнуть на свою победу или укусить новую "счастливицу" беспечной интрижки. Лилиан иногда чувствовала себя странно, прекрасно понимая что на сердце у этих девушек, но никогда не испытывая желания поддаться лёгкому соблазну запретной любви. Её братья срывали томные вздохи на балах, ловили пылкие взгляды и, это уж точно, нередко оставляли свои постели согретыми. Сестра, уже овдовев, в последнюю их встречу хитро подмигивала на разговоры о личном счастье. А Лили... А Лили просто хотела чтобы всё было... "по-настоящему". "Серьёзно". Когда сердце к сердцу, когда смотрят на её душу, когда разговоры с ней ценнее поцелуя.

Будем честны с собой, Арон искал не разговора у камина, хотя её сердце иногда и ёкало от особо внимательного взгляда. Но всё это - мимолётная прихоть тела, каприз природы, и не божья искра настоящего чувства. Она имеет столько важных дел, у неё просто нет права поддаваться этому. Но если уж Арон решил сам поговорить... Чтож, извольте. "Сколько времени вам хватит не говорить о любви, гвардеец Фавро?"

- Вы оптимист и будто бы немного романтик, Арон, - улыбнулась Лили через плечо, - Это отличные качества, они вас протащат через невзгоды любых закрытых дверей.

Над плечом тихо похрапывал Бельфлёр, вторя вопросу Арона, и Лили машинально очередной раз ласково почесала его белое ухо.

- Почему бы и нет? Лошади прекрасные животные. Умные, но с характером, норовом. Верные, вытащат даже раненного с поля боя. Весёлые и порой даже шкодливые, как дети. Если ты только ездишь на них, много ли узнаешь? Увидишь. Поймёшь кто склонен подмазываться, чтобы украсть яблоко, а кто не любит, чтобы ему заплетали гриву. А ещё они не плетут интриг и не расставляют ловушек. Как и все животные. Я не могу отказать себе в удовольствии провести с лошадьми час, другой, но мои обязанности при принцессе и Тьен важнее. Все эти моменты приручения напоминают мне о детстве, о доме. Тем более, все мои старшие прекрасно разбираются в лошадях, эта страсть так же заразна как и море, но моряком я никогда не стану. А вы, Арон? Вы тоже прекрасно знаете лошадей, получше иного конюха. Сами догадались привести спокойную лошадь, значит вам доводилось объезжать молодых жеребцов?

Отредактировано Lilian de Acerac (2024-04-22 11:46:56)

- Стало быть вы на все руки мастер, которого можно отвадить грязной тарелкой? - с Ароном было легко шутить. До крайнего легко. И если бы голову и сердце Лили не опутывали тревоги куда более значительные, возможно он и стал бы тревогой её одиноких бессонных ночей.

То и дело полуоборачиваясь на него в этой ходьбе по кругу, Лили рассматривала как лихой взгляд отражает свет луны. Арон носил в себе ту нитку, наследие благородной крови, полученной им, как бастардом. Но в тоже время, что-то простое, что-то от того мальчишки из таверны, про которого он сам только что рассказал, слепляло его слова и образ мыслей. Наверное поэтому с ним было так легко. Лили всегда было легко с военными, священниками и простыми людьми. Слои общества живущие по более понятным законам, чем королевский двор.

- Дикие лошади - всё равно что самородки. Ужасно грубый грязный камень, только расчистив который ты можешь понять, что за сокровище там. Они всегда вернее обычного упряжного жеребца, потому то их верность и дорого даётся.

Бельфлёр как раз попытался показать свои червоточинки, наугад потянув повод к кусту малины за ограждением, но Лилиан была на чеку и удержала.

- Нельзя, - говорила ли она это Арону, навязчивым котом выискивающим щели, или коню? Наверное коню.

- А вы думаете, что я никогда не выезжала ночью? Моё детство прошло в окружении трёх старших братьев и блистательной сестры, никто из которых не воспринимал запреты как канон. Все нарушали их на свой лад. Поездки в седле брата ночью - малейшая из шалостей, хотя и за них бывало стыдно. Вокруг наших имений в Эльмхольде густой лес. Не такой нежный и дружелюбный, как в Фламмансии. Это те леса, в которых должны обитать небывалые существа и ведьмы, но мы за нашу жизнь столкнулись только с разъярённым кабаном. Вы никогда не покидали столицы, Арон? Мир такой удивительный за пределами.

Бельфлёр иногда уставал от монотонности обычного шага, он пытался вывернуть шею, опустить голову и в какой-то момент, в свойственной норовистым животным манере, боком толкнуть Лили, державшей его повод.

- Вы знаете, как происходит с историями, пересказанными десятки раз? Это как с кувшином вина, который переливают из ёмкости в ёмкость. Капля по капле правда по истории теряется. И остаются либо крохи, либо истина щедро разбавленная водой, - рука намеренно отпустила поводья. Возможно леди Лилиан хотела посмотреть, пройдёт ли серебристый Бельфлёр круг сам, или встанет как вкопанный. Возможно она просто не хотела пить на ходу. Или говорить историю на ходу. В конце концов, столько поводов просто встать на мгновение и позволить себе рассмотреть лицо напротив в лунном свете. Она взяла флягу, едва, но не коснувшись пальцев Арона, - Когда я заново рассказываю ту историю получается либо сухая и скучная выжимка, либо почти что сказка, в которой правды не больше, чем в описании ведьм в наших лесах. Мне было семь, моему блистательному брату Алеку - тринадцать. Тем утром к завтраку к отцу заходил егерь и сетовал на то, что расплодилось слишком много кабанов, нужен указ на отстрел, иначе скоро начнут нападать на окраины. Мне было безумно жалко их. Кабанов. Очень просто жалеть тех, кого ты видел только уже мёртвым. И говоря только что я помню точно, помните, я уже растеряла по пути все слова и детали, вроде бы я спрашивала у Алека почему надо отстреливать кабанов и действительно ли они такие плохие? Каким-то типично-детским беспечным путём наш разговор пришёл к тому, что надо их увидеть в живую, чтобы понять. Конечно же мой отец не позволил бы Алеку забрать меня в лес в разгар брачного периода диких зверей. И конечно же мы всё делали ночью. Видите, не только дети из трактиров совершают какие-то глупые поступки, за которые они могут серьёзно получить.

Лили вернула фляжку Арону, сделав всего один глоток. Что-то происходит в сердце и душе, когда ты так долго и так прямо смотришь в глаза другого человека. Но не стоит строить мостов, по которым не планируешь потом ходить. Лили услышала тихое всхрапывание коня и отвернулась. Конечно же Бельфлёр встал, сделав лишь несколько шагов по инерции. Серые губы утонули в зелени за забором, флегматичная кобылка упёрлась в его круп и тоже встала.

- Чтож, тут будет ещё очень много работы, - она подошла к коню и подхватила поводья заставляя недовольно всхрапнувшего коня поднять голову. Не представлялось, как тут управиться за две недели... - И одного вечера тут не хватит...