Ужасно, подумать только как быстро и легко она влилась в уходы на задворки замка по ночам. Отругать бы себя голосом отца или Кристофа, но сердце спорило иногда перетягивая на себя даже доводы рассудка. Изредка. Как же удушающе, оказывается, было жить при дворе последние два года! Когда сбоку нет плеча мужа, когда за спиной нет фигуры отца, и ты сама - стена от бурь и дерева для вьюнка своего маленького сына. Сама искажённый витраж, прикрывавший тяготы принцессы и сама же мишень невидимого врага. Пока никто не говорил ей, что можно расслабиться и вспомнить - она ещё совсем молода, ещё недавно была девицей и дома были лояльные люди и спокойные вечера - спина сама по себе держалась прямо, и нога ступала куда надо. А стоило появиться этой ночной лазейке, и словно вода в маленькую трещину в вазе - туда полилось всё запертое и сжатое за эти пару лет.
И стыдно, и неумолимо желанно просто вырваться ночью на прогулки под луной.
И всё же, как бы Арон не желал обратного, он был лишь третью причин, почему ей было так свободно и волнительно.
- Вы знаете, если бы я была духом, то просто оставила бы его в пустыне на солнце, и он завял бы - сгорел от жара, - Лили приняла цветок, который раз едва едва коснувшись своими тонкими перчатками его пальцев. - Люди всегда думают, что хитрее высших сил, это никогда не доводило их до добра. Возможно ему действительно стоило взять каменный, - и с плутоватой улыбкой обвязала бумагу вокруг узды Бельфлёра.
- Цветок для прекрасного цветка, мой хороший, - воркующим тоном начала Лили, доставая из мешочка на поясе засахаренную морковку. Вся злоба ушла из серебристого коня. Уши встали торчком и тёмный нос тут же попытался сунуться целиком в этот мешок, но Лили ловко увернулась, - Не жадничай. Ты всё получишь в своё время. Ну как ты тут? Тебя не обижали на конюшне? Ты дал себя выскоблить, или опять лягался как бешенный?
Воркование лилось, пока Лили чесала шею, грудь, нежную кожу за ушами. Да, прогресс был. Бельфлёр спокойно ходил в поводу, ускоряясь на звук и замедляясь на натягивание. С ним явно пытались заниматься, укротить красавца, чтобы он был образцовым представителем породы. Но также явно было то, что его гордость и страсть не позволяли посадить на себя кого-либо. А ведь сегодня она надеялась преодолеть этот барьер...
- Он вас обожает, Арон, - смеясь, через шею Бельфлёра кивнула Лили на котёнка, в остервенелом котячьем бешенстве прыгавшего на кожаный отворот сапога Арона, очевидно считая себя больше и могущественнее, чем он был.
