Вознесение святой Милады в этом году было не совсем тем праздником, который помнила Мари. Почему, она и сама себе не могла объяснить - просто какое-то странное и неясное ощущение, что в этот раз праздник будет не праздником. Принцесса постаралась как-то задвинуть это неприятное чувство подальше и когда вошла в огромные двери Шато-Гойяра, то выглядела так, словно и не терзали ее смутные предчувствия.
Поместье как всегда выглядело роскошно, немного мрачно, но Мари любила здесь находиться, так как оно было полно меланхолии и словно бы время здесь застыло. А может быть такое настроение складывалось потому, что это была осенняя резиденция Артуа, а осень располагала к грусти. К тому же святая Милада, от которой, по легенде, берет свое начало род Артуа, умерла именно здесь, что тоже добавляло флёра мрачности. Как бы то ни было, Мари все равно любила и этот день памяти, и это поместье, поэтому несколько раз даже рисовала его фасады, дорогие гобелены внутри и статую святой Милады, стоявшей в отдельном саду Шато-Гойяра.
Праздник прошёл спокойно, если можно было так назвать застолье на несколько сотен человек. Обычно Мари нравились такие многолюдные праздники, но сейчас что-то было не так, но принцесса никак не могла понять что именно. Лилиан, которая всегда сопровождала ее на подобные мероприятия и не только, а также была для принцессы ближайшей подругой, попыталась узнать, почему Мари какая-то напряженная, но она не смогла объяснить Лили внятно, что ее беспокоит. Все, что она сказала это то, что ей хочется поскорее домой, хотя принцесса наоборот любила Шато-Гойяр и по лицу Лили, Мари поняла, что та удивилась. Арон, верный принцессе гвардеец, тоже посматривал на Мари как-то обеспокоенно.
- Я не знаю почему, но мне хочется поскорее уехать отсюда, но придется как минимум ждать рассвета, да и на утренней службе тоже важно присутствовать. - вздохнула Мари, сидя рядом с Лили за роскошным праздничным ужином. Зато Данте, кажется, был доволен купаясь в лучах своей славы и реках вина. Принцесса чуть не закатила глаза, брат ничуть не изменял себе. Любой праздник был для него поводом уйти в загул, благо праздник святой Милады требовал хоть какой-то пристойности. Но принцесса знала, что Данте не появится завтра на службе или опоздает на нее, а с жителями и вовсе не будет общаться.
Пир был устроен на славу, все выглядели счастливыми и довольными. Спустя много лет день смерти Милады превратился в действительно настоящий праздник, хотя причина его создания была отнюдь не такая уж праздничная. Все разошлись уже только под утро и Мари чувствовала себя преотвратно, когда уже через несколько часов стояла на отдельном молитвенном месте в местной небольшой церкви. Для прихожан было целым событием каждый год в этот день видеть своих правителей на службе вместе с ними. А затем всегда устраивалось утреннее застолье, на который приглашались все жители окрестностей Шато-Гойяра. На нем обычно было очень много людей, столы для простых людей накрывались в главном зале поместья, для более знатных гостей столы находились в Осеннем Зале, который был поменьше и скрыт от любопытных глаз.
Мари за несколько часов второго дня праздника уже устала, хотя ранее ей нравилось улыбаться и разговаривать с некоторыми жителями, раздавать сладости детям. А сейчас ей все это было в тягость и она мыслями уже была дома, в столице. Она рассеянно наблюдала за гостями, которые с наслаждением уплетали самые прекрасные блюда, но Мари совсем не хотелось есть. На уговоры Лили она также не отреагировала, но выпила совсем немного вина, чтобы силы совсем не оставили ее. В своих покоях в главном дворце она сможет и расслабиться, и спокойно поесть, а сейчас не было желания.
- Может быть, вашему Высочеству принести что-то другое или еще долить вина? - рядом с Мари возникла служанка, которая сегодня была особенно внимательна ко всем гостям. Принцесса не видела ее ранее, но такая расторопность и услужливость были выше всяких похвал. Она была довольно молода, мило улыбалась и видно было, что за внешней покорностью скрывается бойкий нрав.
- Да, вина можно, пожалуй, только немного,  - Мари быстро накрыла ладонью кубок, так как служанка решила наполнить его до краёв.
Если бы принцесса не была столь рассеяна этим утром, то заметила бы, как служанка недовольно поджала губы на её жест, и как одна из придворных дам, в тускло-лиловом платье, сидевшая через несколько мест от Мари, с яростью посмотрела на служанку, словно та провинилась в чем-то.
Принцесса сделала несколько глотков, а потом отвлеклась на беседу с леди Арвинской, которая прибыла из своего поместья неподалеку и которая была так стара, что Мари казалось, та помнит даже саму Миладу. Мари всегда нравилось беседовать со старой дамой и этот раз не был исключением, она немного развлекла принцессу, развеяв ее мрачное настроение. Но как только настроение Мари улучшилось, то что-то случилось с ее самочувствием. Она извинилась перед леди Арвинской и повернулась к Лилиан, пытаясь не подать виду, что что-то не так, но стремительно бледнея:
- Лили, скажи Арону, пусть слуги подготовят все для отъезда. Сейчас. Мне совсем нехорошо, я больше не могу здесь находиться, едем домой. - едва слышно произнесла Мари, чтобы никто не смог услышать ее просьбу.
Принцессе внезапно стало слишком душно в этом зале, перед глазами прыгали черные точки и она надеялась, что ей удастся выйти отсюда твердой походкой, не упав в обморок. Мари не помнила, как она простилась с гостями, губы онемели в вежливой улыбке, из зала она вышла на ватных ногах, но сама. Лилиан подхватила принцессу под локоть уже когда они были вне доступа чужих глаз.
- Мне сложно дышать, там совсем нет воздуха, - пожаловалась Мари своей спутнице, как только можно было это сделать, не вызывая ненужного интереса со стороны. Свежий по зимнему воздух на улице не особо помог принцессе, хотя на несколько мгновений стало полегче. Все, чего хотелось наследнице Артуа, так это сесть в карету и уехать домой. И перестать бороться со слабостью во всем  теле, боясь, что кто-то увидит и надумает себе непонятно какие небылицы.

Отравление… Сколько раз Мари слышала и знала о том, как кого-то пытались отравить. Как в соседних землях порой таким образом убирали ненужные помехи на пути к престолу, как мстили обидчикам, как сходили с ума от ревности… Но принцесса никогда не могла подумать, что это случится с ней самой. Она не была претенденткой на трон, ее не к кому было ревновать, да и обидела она разве что Николаса, да и то совершенно случайно. Но даже при их ужасных отношениях, Мари точно знала, что брат не пошел бы на такой шаг. Так что же случилось? Почему ее выбрали мишенью из всех Артуа?
Лили суетилась рядом, а Мари с трудом понимала о чем ей толкует фрейлина. На мгновение, когда девушка протерла лицо Мари душистым платком, стало будто бы легче. Аромат мыла и фиалок приятно окутал принцессу, но затем в глазах снова стало темнеть и Мари изо всех оставшихся сил повисла на локте бедной Лили.
— Я не могу здесь… Прямо тут. — Мари слегка нахмурилась. Конечно, пытаться избавиться от всего содержимого в желудке было не очень-то по-королевски почти у всех на глазах. За ними мог выйти кто угодно, да и увидеть из окон. Чертов этикет не давал права особам королевской крови быть просто людьми со всеми неприглядными сторонами человеческой натуры!
Но время работало против принцессы, ровно как и тело, потому что, кажется, оно само вняло мольбам Лили. Мари согнулась пополам, благо, успев каким-то чудом выхватить из-за корсажа свой платок и очень вовремя прижать его к губам. Даже если кто-то и видел этот ее позор, на кону стояла ее жизнь и Мари явно не собиралась умирать в угоду правилам приличия.
Несколько минут спустя в голове слегка прояснилось, но ненадолго. Но по крайней мере принцесса могла в относительном сознании добраться до кареты.
— Лили, Арон… карету… Домой… — говорить было сложно, язык попросту не слушался Мари и она все ещё цеплялась за руку своей фрейлины. Она боялась рухнуть прямо здесь на землю, вот только и кареты пока что принцесса не видела или это все из-за того, что перед глазами все плыло и было как в тумане.
Наконец-то показались какие-то силуэты, но холодный сумрак и туман в голове не позволяли Мари понять это Арон или другие слуги. Кажется, все же это были слуги, но ни кареты, ни ее верного гвардейца не было видно.
— Лили… — она втянула шумно воздух и словно только сейчас поняла как холодно на улице. Ее бросило в жар и потом снова в холод, руки, сжимавшие рукав фрейлины сильно задрожали. — Где Арон?
Мари чувствовала, что ещё немного и ее фрейлине придется нести принцессу на руках в карету или звать кого-то ещё на помощь и это неизбежно вызовет переполох в Шато-Гойяре.
Тем временем слуги, показавшиеся перед принцессой и Лили вели себя весьма странно: они не бросились на помощь и выглядели как-то даже враждебно. Мари ничего не понимала и с каждой минутой ощущала, что сил и воздуха в груди становится все меньше.